Правда, по тем же слухам, Лихоносов мечтал о менее высоких вершинах, порядка пика Победы или даже Эльбруса, но и туда путь мог быть заказан из-за пустяшной, казалось бы, ошибки...

Вот эту ошибку и подчистили... Вручили на память о боевом милицейском братстве стиральную машинку «Индезит», с пяток голландских роз, памятное письмо с благодарностью министра, а наутро Надежда сдала куда следует табельное оружие и удостоверение сотрудника милиции, пожала руку молодому наследнику, попрощалась с бывшими замами и вышла из здания городского ОВД в никуда...

Глава 2

Ночью она не спала – почему-то размолвка с капитаном ее огорчила больше, чем полагалось. В такие минуты сильнее всего чувствуются обиды и одиночество. Она лежала на полке, уставив глаза в темноту. Наверху похрапывали киргизы. В купе было душно, приторно пахло дыней... И резко – молодым киргизским потом, но ей не хотелось вставать, чтобы приоткрыть дверь и хоть на время избавиться от подобных «ароматов». В темноте она чувствовала себя более защищенной, чем на свету, как истинная кошка, как Багира...

Николая долго не было. Наконец он вернулся. Надежде показалось, что повеяло дешевыми духами. Но не придала этому значения, лишь затаила дыхание, чтобы не выдать, что до сих пор не спит.

Капитан долго возился в проходе между сиденьями, раздеваясь и шепотом чертыхаясь, когда задевал столик или верхнюю полку. Затем он лег, но тут же сел и потянулся за бутылкой с минеральной водой. Долго пил жадными глотками.

Надежда лежала, ожидая, чем это закончится. Ничем! Правда, капитан, отставив бутылку, склонился к ней через проход и спросил громким шепотом:

– Ты спишь?

Она не ответила, и Николай тотчас отвалился на подушку. Не прошло и минуты, как бывший капитан засвистел носом.

Но Надежда, как ни силилась, долго не могла заснуть. И лежала, подложив руки под голову, и смотрела в черноту перед собой...

После отставки она долго пыталась найти себе занятие, которое соответствовало бы ее прежнему темпу жизни, опыту и образованию. Ей предложили теплое место в одной из адвокатских контор, которую возглавлял бывший прокурор города, но Надежда не проработала в ней и полугода, хотя заработала за это время больше, чем прежде за три года вместе с премиями и тринадцатой зарплатой. Конечно, ее поступок выглядел донкихотством, но она отказалась защищать крупного банкира, который заказал двух своих конкурентов.

Их не успели убить только по той причине, что бывшие подчиненные Надежды очень оперативно сработали и схватили киллеров на месте преступления, когда те закладывали мины под днища автомобилей своих жертв. Нет, это было не в ее правилах защищать тех, кого она всю жизнь старалась упрятать за решетку. Она так и заявила бывшему прокурору и ушла, не дождавшись выплаты гонорара за последнюю работу.

Затем она пыталась организовать частное детективное агентство и даже получила лицензию после долгого хождения по мукам, вернее, чиновничьим кабинетам. Но, в конце концов, следить за неверными мужьями и женами тоже оказалось выше ее сил. И Надежда, передав бразды правления соучредителю, решила все бросить и за месяц до того, как ее дочь должна была сдать последний экзамен за четвертый курс университета и приехать домой на каникулы, отправилась в утомительное путешествие на поезде, чтобы проведать могилы матери и отца в Прохоровке. К тому же она давно хотела побывать и, если получится, провести несколько дней в Белогорске – в городе, где прошла ее молодость, где она встретила и потеряла свою первую любовь...

Они познакомились на танцах. Надежда – новоиспеченная студентка вечернего отделения техникума легкой промышленности, Евгений – курсант Новосибирского военно-политического училища. Он был в гражданском, выпил немного пива, но сразу выделил ее взглядом из кружка девчонок, ее подружек. Тогда она не умела танцевать и застеснялась, когда высокий красивый парень подошел и пригласил ее на медленный танец. Со страха она потеряла дар речи и лишь молча покачала головой, отказываясь от приглашения. Возможно, согласись она с первого раза, больше он бы не пригласил ее... Но она отказала ему три раза. И лишь на четвертый призналась шепотом:

– Я не танцую...

Надежда прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Почти тридцать лет прошло с тех пор, но она не забыла ни его лица, ни его голоса. Почти тридцать лет она хранила черно-белую фотографию, единственную память о своей первой любви. И сейчас она тоже была с ней... И не было дня, чтобы она не вспомнила его, не бросила хотя бы короткий взгляд на довольно потертый уже снимок...

Именно с ней, с ее первой любовью, были связаны самые горькие моменты в ее жизни. Первый, когда узнала, что он женится на дочери генерала, возглавлявшего Сибирский военный округ; второй – когда Евгений приехал в Саратов, нашел ее в школе, но он не знал, что Надежда уже неделю была замужем за Карасевым...

Карасев... Он был красивым, сильным парнем. Девчонки с обоих курсов средней школы милиции были влюблены в него по уши. А он мог выбирать, хотя претенденток на его сердце было не слишком много, человек двадцать на всю школу. И он, кажется, переспал со всеми подряд, прежде чем остановил свой выбор на Надежде.

Высокая, стройная, с темной гривой волос, внешне она очень выгодно отличалась от других курсанток, и когда шла в форме по городу, вся его мужская половина дружно поворачивала головы ей вслед. Но она ни с кем не дружила, сторонилась шумных компаний, подруг не заводила. Девчонки шептались и передавали друг другу на ухо истории о ее несчастной любви.

Вариантов было много, но ни один не совпадал с реальным. Курсантки были правы в одном: ее любовь и впрямь оказалась несчастной. Впервые в жизни ее предали, а в юном возрасте это смерти подобно. Надежде казалось, что она навечно умерла для любви, а тот огонек, который всегда в ней горел, который привел ее в милицию, словно накрыли колпачком, и от него остался лишь коптящий фитилек.

Училась она очень хорошо, старательно осваивала профессию оперативника, но тот энтузиазм, с которым она работала в народной дружине и в комсомольском оперативном отряде, ловила карманников и воевала с дебоширами и пьяницами на родной ткацкой фабрике и в общежитии, участвовала в рейдах по притонам, подвалам, шефствовала над трудными подростками, тоже остался в прошлом.

Она уже не плакала по ночам, как прежде, но все так же, ругая себя и обзывая «последней дурой», тайно ждала, что ее Женя вспомнит о ней, вернется, напишет... Ведь он несчастлив со своей Аллой, это она доподлинно знала. Хотя никто не говорил ей об этом, а молва донесла, что Евгений служит в Москве, живет в большой квартире тестя и разъезжает на «Волге» последней модели. Но письмо так от него и не пришло, а на втором курсе за ней стал усиленно ухаживать Карасев.

Он был очень упорным в достижении цели, и если Надежда поначалу столь же упорно избегала его, то после Нового года, когда до итоговой практики оставалось два месяца, впервые согласилась пойти с ним в кино. Через неделю он сделал ей предложение, а через месяц их расписали. Домой из загса они ехали на трамвае, а на скромном вечере присутствовали всего два человека – свидетели жениха и невесты. И, видимо, их брак был обречен с самого начала, потому что сразу после свадьбы они поселились в доме номер один на улице с подобающим названием «Кладбище», и из окна их комнаты виднелась могила Чернышевского...

А через неделю появился Меньшиков... Надежду вызвали в дежурную часть и сказали, что ее при въезде на территорию школы дожидается какой-то военный... Она бежала, не чувствуя под собой ног. И только у ворот перешла на нормальный шаг. И после поражалась самой себе, как не упала в обморок, как не разорвалось ее сердце при виде того, кого она ждала до последнего, до упора, о ком думала постоянно даже теперь, когда стала мужней женой...

– А форма тебе идет! – сказал он как ни в чем не бывало и протянул руку для приветствия.